ОАО "СТАВРОПОЛЬЭНЕРГОСБЫТ" [Пресс-релизы]

ЖИЗНЬ ПРОЖИТЬ, НЕ ПОЛЕ ПЕРЕЙТИ

Пятигорчанину Михаилу Максимовичу Троценко на днях исполняется 75 лет. Более пятидесяти из них он проработал в энергосистеме Ставропольского края. За добросовестный труд награжден орденом Трудовой Славы III степени, званием “Заслуженный ветеран труда”, многочисленными Почетными грамотами.

Когда он начинает рассказывать о своем прошлом, о той жизни, что осталась за плечами, голос его начинает срываться - слишком много пережито, слишком много выстрадано. А слушателям в этот момент почему-то думается о стране, о той тяжелой участи, которая выпала на долю России, о ее непростой и суровой судьбе.

...Его мать звали Пелагеей Ивановной. Трудолюбивая, старательная, у нее вроде было все для счастья, но оно давалось ей так трудно, так нехотя, что чаще смахивало на горе. Пережила страшный голод 1921 года, не умерла, как многие вокруг, которых смерть выкашивала целыми улицами. Потом до седьмого пота трудилась, тянулась из последних сил. Замуж вышла за хорошего человека, попала в семью с достатком. Родила сына Михаила. Только прожила молодая семья недолго. На дворе 30-е годы, коллективизация - вокруг плач стоит, страх, злоба. Пришли и к ним в дедовский дом, хозяйство разорили, живность отобрали.

Усадил тогда муж Пелагею с маленьким Мишей в телегу, побросал туда нехитрый свой скарб и перебрался из родного села Сабля в другое, в Александровское. А над страной вновь голод разразился. Деревни стояли пустые, молчаливые, вокруг одни трупы. На живых лучше было не смотреть: опухшие ноги, дети с раздутыми животами, обтянутые черной кожей скулы и тусклые, застывшие от безысходности глаза. В том страшном 1933 году отца Миши не стало.

Погоревала Пелагея по ушедшему мужу, поплакала, а чуть погодя замуж вышла - трехлетнего сына одной поднимать было трудно, да и сосед-вдовец едва управлялся с четырьмя детьми, пожалела. С годами родила она ему еще четверых детей. Растила всех девятерых одинаково - сердцем. Хоть и бедно жили, однако бегали они по селу чистые, присмотренные, в одежонке залатанной, но выстиранной. Вместе пасли телят, овец, за коровами ходили, в огороде помогали. В общем, выживали.

Августовское утро 1942 года Миша запомнил хорошо. В село Александровское вошли немцы. В глаза бросилась черная форма передних отрядов – эсесовцы! За ними танки, бронемашины, велосипедисты. Во дворы непрошенные гости входили по-хозяйски, нагло, весело скалили в улыбке зубы, требовали продукты.

На память о войне у Михаила остались зарубки на сердце, хотя били его плеткой по спине, по узким детским плечам. Мальчик работал в поле прицепщиком на тракторе, а рядом всегда был надсмотрщик, который чуть что хватался за нагайку. Разве можно забыть свою боль, обиду и бессилие противостоять врагу!

Бомбежки и стрельбу пережидали в саду, под деревьями, отчим, которого по возрасту на фронт не взяли, землянку рыть не стал, боялся, что от взрыва всех землей завалит. По ночам слушали гудение самолетов: то ли наших, то ли немецких, не разобрать. Уже зимой добрые люди предупредили, что многие семьи фашисты собираются расстрелять. Бежали в лес, жили в каменоломнях, греясь в мороз у костра. Но вскоре угроза расстрела отпала, так как немцев теснили наши войска, и им стало не до репрессий, самим бы уцелеть.

Миша помнит, как пошел утром за водой к роднику, что был метрах в ста от их дома. Когда увидел людей в кустах, от испуга выронил ведра. Один из них успокаивающе показал звездочку на шапке. Наши...

После войны в 1947 году семья пережила еще один голод. Питались, чем придется. Возили дрова на продажу, покупали кукурузу да патоку, размачивали жмых, собирали крапиву да щерицу - трава такая по обочинам дорог растет. Пелагея Ивановна туда мучицы намешает, лепешек наделает - тем и спасались. В деревнях легче было, кое-какая живность была, хотя вокруг и свирепствовал ящур. Миша помнит, что одну корову им пришлось зарезать, а другая - худая, кожа да кости, спасала их, кормилица, молоком.

Михаил в то время учился в МТС на тракториста, а потом на слесаря-инструментальщика в Минераловодском ФЗУ, что находилось недалеко от вокзала. Видел товарняки с молчаливыми людьми, что шли из голодной России на юг, где хоть как-то можно было выжить. Почему-то более всего запомнил один эшелон: Ростов - Баку, который горько называли “500-веселый”. Люди выходили на вокзале за кипятком, брели к деревьям и оседали там мертвыми кулями.

Учащимся ФЗУ было легче. Им давали по карточкам хлеб: утром и вечером по 200 г, в обед - 300 г. И еще немного сахару к чаю добавляли – роскошь по тем временам!

Когда Михаил Максимович видит красивые стеклянные изделия в магазинах, он всегда вспоминает свою юность, когда после училища попал на Орджоникидзевский завод стеклотары. Работал он там помощником мастера по “дутию” стекла. Тянул трубы стеклянные, изготавливал бутылки, банки и даже рюмки. Но долго там Михаил не выдержал: работать в летнюю жару у печи при температуре 80 градусов сможет не каждый. Сменил профессию стеклодува на электромонтера.

Работа ему понравилась, хотя тоже нелегкой оказалась. Ямы приходилось копать вручную, столбы поднимать, наверх карабкаться на “кошках”. Дождь, гололед - неважно, езжай в любую погоду обрыв устранять. Ждать нельзя: то на ферме дойка идет, то стрижка овец срывается, то деревня без света остается.

Одно время работал Михаил Максимович в шахтах, в 1955 году перебрался в Георгиевск на строительство подстанции, затем судьба занесла в станицу Константиновскую. На одном из вечеров в Доме культуры присмотрел симпатичную девушку, познакомился. У нее было символичное имя - Любовь... Вскоре они поженились. Так он в Константиновке и остался.

Мать сказала ему тогда, что и отец его, и дед просили, чтобы венчался он в церкви. Не посмел Михаил наказ тот не выполнить. Ради этого с комсомольским билетом расстался. Да и в партию не вступил, хоть звали. Почему? Может, деда раскулаченного вспомнил, может, судьбу своего несчастного отца, а возможно, рассказы отчима о том, что его едва не расстреляла революционная “тройка” в 1924 году. Спас его, “врага народа”, товарищ, с которым он несколько лет был в красных партизанах, скрываясь в манычских степях от белых. Товарищ из той самой “тройки”, между прочим. Другим так не повезло.

Вот она, Россия. Яростная, непредсказуемая, бросающаяся из стороны в сторону, многострадальная, умеющая любить и ненавидеть с одинаковой силой. И без нее нельзя, и с ней трудно.

Более полувека работает Михаил Максимович в энергетике. Тянул линии электропередач в колхозе имени Ленина, подводил их к строящейся птицефабрике, работал на межколхозной ГЭС им. Пятой сталинской пятилетки - была и такая в ст. Константиновской, давала прибыль. Познакомился с главным инженером РЭО “Ставропольэнерго” Анатолием Дьяковым, два десятка лет с ним проработал. Удивлялся Михаил Максимович способности Дьякова запоминать людей: “Он знал каждого электрика по имени-отчеству. Если бы такие люди были во власти, страну бы не развалили!”

Как и все, Михаил Максимович любит поговорить о политике, о том, что делается сегодня. Правда, из государственных деятелей с уважением отзывается только о Маленкове (при нем налоги с крестьян сняли) и о Сталине - дисциплину все-таки уважал вождь народов, порядок, чего сейчас и в помине нет.

Память у Михаила Троценко крепкая. Он помнит, как в 1948 году, когда отменяли карточки, серый хлеб стоил 1 рубль 60 копеек, а белый - 2 рубля, и был он пушистый, пахучий, вкусный. “Неделями лежал, не сыпался и не кис, не то, что нынешний”.

Выжил тогда Михаил. И теперь знает одно, что страшнее голода, страшнее войны - смерть матери. Самой дорогой в мире женщины, что жизнь положила на то, чтобы одеть, обуть, накормить свою многочисленную семью. Чтобы вырастить и поставить детей на ноги. Руки до мозолей натирала, спину от тяжести срывала, от недоедания и усталости чернела. Но не было тех рук ласковей, того взгляда нежней, того сердца добрей. И сильны ее дети были любовью материнскою. А ушла, и словно душу из каждого вынули, свет вокруг притушили. Михаил Максимович вспоминает ее с огромной благодарностью и тоскою в сердце.

...Времена со времен его молодости, конечно, изменились. Раньше электрический утюг в селе редко у кого был, о счетчиках вообще не слышали. У бабушки висит лампочка Ильича в сто ватт, за это количество и платила. Потом появились первые счетчики, показывали сначала две, потом три цифры, теперь... Запомнились Троценко счетчики в металлическом корпусе. Контролерам тогда доставалось здорово, много чего ловкачи придумывали: магнит к такому счетчику с двух сторон прикрепляли и уже не они государству, а оно им должно.

Любит Михаил Максимович свою работу и сейчас, бросать ее, несмотря на возраст, не собирается. Участок свой обходит добросовестно, договоры на обслуживание заключает, рассказывает о льготах ветеранам и инвалидам, объясняет, что платить нужно вовремя, готовит им документы для погашения задолженности по льготам и субсидиям. Ежедневно по 50 дворов посещает - когда пешком, когда на своем верном “Москвичонке”.

Все хорошо у одного из старейших электромонтеров города – и на работе, и дома. Хозяйство крепкое, даже пчелы водятся. Дети часто к нему приезжают, внуки звонят, правнучку привозят - не забывают дедушку. В свое время попросил Троценко жену: роди сына, ради этого курить брошу. Родила Любовь Григорьевна ему сына. И вот более сорока лет Троценко к сигаретам не притрагивается. И пить, между прочим, бросил. Глядя на Михаила Максимовича, и другие члены семьи последовали его примеру. А на вопрос о здоровье, Троценко обычно отшучивается: “Болею только старостью”. А почему не пошутить, если с 1964 года он никогда не брал больничного. Выглядит замечательно, как крепкий кряжистый дуб, которому не страшны никакие ветры и бури. И все время рядом с ним его жена. Работала медсестрой и в “скорой помощи”, и в операционной, и в БФО. Успевала все: и за мужем смотреть, и детей растить, и по дому хлопотать - водится эта способность за российскими женщинами.

При взгляде на этого крепкого, уверенного в себе человека, который твердо стоит на земле и с оптимизмом смотрит в будущее, невольно думается о том, что 75 лет - это еще не возраст.

Елена КУДЖЕВА,
член Союза журналистов РФ.

К началу страницы